В этом году отмечается столетний юбилей Февральской революции. “Солидарность” продолжает публикацию цикла статей кандидата исторических наук, доцента, профессора СПбГУП Дмитрия Лобока. Этот материал посвящен причинам, побудившим рабочее и профсоюзное движение поддержать передачу власти Советам.

Начало цикла статей — в “Солидарности” №№ 4, 6, 9, 10, 12, 14, 16, 18, 20, 22, 2017. Продолжение следует

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УДУШЬЕ КАК ЛЕКАРСТВО ОТ РЕВОЛЮЦИИ

В июле 1917 года пленум Петроградского центрального бюро профсоюзов заслушал доклад Льва Троцкого, лидера Межрайонной организации объединенных социал-демократов. В присущем ему революционном стиле один из будущих создателей советского государства заявил: “Пролетариат уже достаточно созрел для того, чтобы покончить с первым периодом революции — романом либеральной буржуазии и мелкобуржуазной демократии”. После дискуссии Центральное бюро приняло политическую декларацию, призывающую рабочий класс и крестьянскую демократию организованно сплотиться вокруг рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, “чтобы довести Россию до Учредительного собрания, чтобы вырвать ее из объятий империалистической войны, чтобы осуществить все необходимые для спасения революции социальные реформы”.

В этой компромиссной резолюции еще нет речи о переходе власти в руки Советов. Однако социально- экономическое положение в стране усиливало разочарование рабочих от “демократического” правительства. К осени 1917 года экономическое положение республики ухудшилось еще больше.

С катастрофической скоростью разваливался железнодорожный транспорт. “Больных” паровозов насчитывалось к октябрю 1917 года 26,1% от их общего количества. Управляющий эксплуатационным отделом Особого совещания по перевозкам Эдуард Ландеберг докладывал: “Мы идем быстрыми шагами к остановке работы железных дорог, а вместе с тем и полной остановке жизни государства, т.е. к гибели России”.

Резко ухудшились и финансовые показатели. Печатный станок работал без остановки. Временное правительство за восемь месяцев успело выпустить бумажных денег на сумму свыше 9,5 млрд рублей — больше, чем царское правительство за 32 месяца войны. Бумажные деньги заполонили страну. Экспедиция заготовления государственных бумаг стала единственным в России успешным и непрерывно расширяющим производство предприятием.

Деньги падали в цене. Если принять стоимость рубля в 1914 году за 100%, то в июне 1917 года он стоил 63,5%, а к середине октября — 32,6%. Покупательная способность рубля достигла 10 довоенных копеек.

Производители всеми возможными путями уходили от уплаты налогов. Налоговая “стачка” буржуазии привела к отказу правительства от взыскания с предпринимателей положенных по закону налогов. Вместо этого оно перешло к косвенным налогам: введя монополию на некоторые товары, скупало у предпринимателей по себестоимости сахар, махорку, спички и кофе и перепродавало населению по завышенным ценам. При этом сведения о себестоимости предоставляли сами производители. Косвенный налог, таким образом, ложился на плечи населения.

Наступивший экономический кризис давал предпринимателям надежду на подавление рабочего движения. Сохраняя руководящие позиции в экономике, промышленники и фабриканты стремились урезать завоевания рабочих, мотивируя это необходимостью остановить хаос в промышленности. После провала выступления генерала Корнилова вся борьба переместилась в сферу экономики. Рабочие все тяжелее ощущали давление со стороны предпринимателей.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ЧЕРЕЗ ТРУПЫ РАБОЧИХ

13 сентября 1917 года в газете “Речь” были опубликованы условия восстановления промышленного сектора. Комитет объединенной промышленности предлагал правительству вернуть администрациям предприятий право увольнения и приема на работу; фабзавкомы должны были перестать вмешиваться в вопросы управления; администрацию следовало освободить от любой ответственности перед рабочими организациями; работники, чей уровень производительности упал, подлежали увольнению…

Читать далее на solidarnost.org